О Висконсине - с любовью

Почему мало русских людей выбирают этот штат для жительства, и какие к этому есть объективные предпосылки?

В фильме «Титаник» Джек, персонаж Леонардо Ди Каприо, спрашивает: «Вы когда-либо бывали в штате Висконсин?», и затем вдохновенно рассказывает о том, как он ловил зимой рыбу в своем родном городе Чиппева Фолз на озере Виссота.

Редко кто из русских людей ответит положительно на этот вопрос, потому что действительно мало кто из эмигрировавших в США выбирает этот штат для жительства. Человек, собирающийся в Америку, открывает справочник и читает: «Висконсин — самый Северный штат Америки». Север — он и есть Север, кому охота мерзнуть, а то, что между настоящим Севером и Америкой находится еще и Канада, вспоминается как-то не сразу.

Географически Висконсин находится на широте Одессы — признанного юга бывшей России, но объективно — в Висконсине не так тепло, как в Одессе, потому что сказывается влияние Канадских гор, от которых отталкиваются холодные ветра и направляются в Висконсин, а также большая влажность из-за множества озер, оставшихся здесь после ледникового периода. Но все же достаточно тепло, чтобы считать Висконсин самым южным штатом Севера, а не самым северным штатом Америки.

Продолжаем читать справочник и узнаем, что зима в Висконсине длится с 1 ноября по 1 мая — в лучшие годы, а то и дольше, что снежные бури здесь не редкость, а летом частые дожди, непроходимые топи, комары, петляющие в лесу дороги, редко встречающееся жилье, отсутствие бизнеса — словом, провинция Америки.

Примерно с такими мыслями мы вылетели в Висконсин 15 июня 2001 года.

От Миннеаполиса (Minneapolis) до Райнелендера (Rhinelander) нас «домчал» малютка-Боинг за 40 минут, из которых двадцать он набирал высоту, а оставшиеся двадцать снижался. Трясся безбожно, рычал и фыркал, как большая собака, но зато и летел довольно низко — так что можно было все рассмотреть в иллюминатор. Но сколько мы не смотрели — видели только лес, пересеченный дорогами, которые как ниточки разной ширины мелькали то там, то здесь, в сплошном лесном массиве. Так и приземлились, не увидев ни единого здания.

Аэропорт! Наконец видим признаки человеческого присутствия. Здание аэропорта хоть и одноэтажное, но сделано с большим вкусом, внутри фонтанчик, цветочки. Это знакомо и успокаивает. Но не видно города, вокруг все тот же лес. От волнения забыли, что все аэропорты в мире вынесены за черту города.

Есть, конечно есть города в Висконсине. Мы увидели наш первый город уже через несколько минут езды на машине. Непривычно маленький, одноэтажный, но зато необыкновенно чистый и ухоженный. Центральная дорога четырехполосная и с довольно большой интенсивностью движения. Ура, обнаружили признаки жизни на планете!

Дорога от Райнелендера до Трилейкса (Three Lakes), куда лежал наш путь, превратилась из ниточки в довольно внушительную трассу с качественно проложенным асфальтом, разметкой, знаками и всеми другими атрибутами настоящей американской дороги.

А по обочинам дороги открывался вид совсем не американский, а скорее родной, русский. Живописно раскинулись по пригоркам группки березок, выстроились в стену сосны и прижались друг к дружке елочки, пихточки и еще какие-то, неведомые на первый взгляд, зеленоиглые деревья.

То тут, то там вдоль дороги журчит ручеек, небольшая речка или неожиданно открывается вид на озеро.
Дорога довольно близко подходит к озерам, их тут видимо-невидимо. Маленькие, большие, совсем большие. Они связаны друг с другом проливами и образуют «ожерелье» озер.

Наш город, Трилейкс, куда мы направлялись жить, шокировал своим отсутствием, как таковым. Выглядел он, как одна небольшая улица с магазинами и банками, увеселительными заведениями и службами городского хозяйства, плотно прижавшимися друг к другу. Улица одноэтажная, коротенькая и неправдоподобно-игрушечная. Не сразу можно понять, по какому принципу среди леса собрались эти дома и почему возле них припарковано такое большое количество машин, как на центральных улицах больших городов.

Со временем разобрались, что город наш не маленький — по занимаемой площади он не уступает средним городам, и лишь кажется, что домов мало — потому что все дома не видны из одной точки одновременно. А от одного дома до другого иногда приходится ехать на машине по 10-15 минут и больше.

Таким образом, город состоит не из улиц, а из дорог. Причем сама дорога имеет различные ответвления, которые все более мелкими тропинками уходят вглубь леса. Чтобы попасть из одного конца города в другой, приходится тратить больше часа времени. А это уже стандарты средних городов.

Буйная летняя растительность скрывает от постороннего взгляда дома, которые преимущественно стоят в глубине участков и с дороги не видны. Домики игрушечные, ухоженные и не похожие один на другой. Строения в основном деревянные: это понятно, в лесу жить — по-лесному строить.

Изредка встречается и каменная отделка. Очевидно, хозяева приезжие. Но местный народ посмеивается. Также как посмеивается над неумением выбрать подходящую модель дома. Действительно — неуместными кажутся дома грубо срубленные из бревен в стиле «Три медведя», стоящие в центре города, так же, как и каменные дворцы в глубине леса.

Традиционно камень в строительстве не использовался — его здесь просто нет. Местность довольно ровная и почва песчаная.

Только изредка встречаются валуны. Их собирают и складывают возле домов — что-то наподобие японских каменных садов. Но вдруг неожиданно кто-то решает выкрасить свой личный камень в что-то несуразно синее или побелить его. Что поделаешь — вкус хозяина — никто не запретит ему изуродовать собственный валун.

Люди дома свои украшать любят и делают это иногда с большим вкусом. Травяные лужайки, хорошо ухоженные, — обязательная принадлежность каждого дома. Но это еще и необходимость. Лес беспрерывно наступает, надо с ним бороться. Иначе дом очень скоро зарастет, и не будет даже ветерка. А там, где доступ ветру прегражден деревьями, есть пресловутые комары, плесень и лишайники. Свободные пространства — большое достояние — их берегут.

Еще любят украшать свои лужайки какими-нибудь статуями из дерева. Они довольно большие и внушительные. Чаще всего — это медведи, но встречаются стилизации под индейскую культуру. Это изображения орлов.

Орел обязательно имеет внушительный клюв и грозный взгляд — это хозяин мира, и верхнего и нижнего. На крыльях у него нарисованы дополнительные головы — все видит, все слышит и все понимает. Внизу скульптуры — медведь — олицетворение нижнего мира. У него красные лапы, рот растянут в улыбке до ушей — он всем доволен, и на него опирается вся скульптура. А между медведем и орлом расположена лягушка. Она вечно стремиться достичь орла, но не может оторваться от медведя, так и болтается между небом и землей.

В действительности никаких медведей уже давным-давно нет, но есть еще люди, которые помнят, что можно было в глухих отдаленных местах повстречать медведя, пасущегося в малиннике. Малинники сохранились — вдоль дорог и на обширных лесных полянах. Малина растет зарослями, можно полакомиться, если не лень продираться сквозь колючий кустарник. Мы попробовали, но солнцепек, но комары, но …в общем, насобирали граммов двести.

А настоящих индейцев повстречать трудно, разве что мелькнут где-то в магазине, но в цивильном платье, с непривычки и не отличить о других американцев. Были они в этих местах когда-то хозяевами. Напоминают о них теперь только предметы псевдоиндейской культуры, которые в изобилии продаются чуть ли не в каждом сувенирном магазине, да названия озер.

Наше, например, называется «Большой камень». Так называлась когда-то стоянка индейцев на берегу этого озера. Нет теперь ни стоянки, ни большого камня. Индейцы пока еще есть, но живут они в отдельных резервациях. Никто не запрещает им селиться в городах, но они предпочитают жить отдельно, так как на их территории действуют другие законы.

Например, в штате Висконсин игорный бизнес запрещен, а в индейских поселениях разрешен. Вот и стригут они купоны с белого населения, открывая и содержа у себя казино. Но не помогают им эти деньги, как не помогают и те деньги, которое им выплачивает государство на поддержание этнически-малого народа.

Скорее, дармовые деньги развращают и уничтожают и без того малый народ. Пьют сильно, особенно два-три дня после получения денег, а потом влачат жалкое существование. Это в основной массе, но бывают и исключения — есть работающие и есть ученые, но это не решает проблему в целом. Вот и получается, что благотворительность уничтожает индейцев не хуже, чем открытая война.

Сам штат Висконсин также обязан своим красивым именем индейской культуре. Штат назван по имени большой реки, протекающей на северо-востоке штата и впадающей в Миссисипи. А река имеет индейское имя — Висконсин. Вис-кон-син! — звучит красиво и мелодично, как будто эхо в лесу умножает многократно чей-то призыв.

Время быстротечно. Нет здесь и других бывших хозяев — первых поселенцев, осваивавших этот край примерно в 1860-1880 годы. Остались после них только названия различных городков и поселений на польский, немецкий, шведский и норвежский лад. Каждое поселение продолжает поддерживать внешний вид, соответствующий национальным особенностям основателей. Вот и выглядят они как настоящая маленькая Европа в Америке.

Дома, домами, а основное богатство Висконсина — дикая природа.

Даже не выходя из машины можно увидеть разгуливающее зверье: олени, то тут, то там перебегают дорогу; белочки перескакивают с дерева на дерево; птички важно восседают на ветках; бобры не стесняясь людей подпиливают деревья; дятлы большие и маленькие, но неизменно красноголовые, деловито долбят свои гнезда; высоко в небе парят орлы, а низко над землей кружат совы, выискивая добычу.

А если крупно повезет, то можно увидеть и что-нибудь экзотическое: лисицу , перебегающую дорогу; дикобраза, ковыляющего по своим делам и даже белого рогатого оленя. Встреча с таким красавцем почитается за чудо и приравнивается к большой удаче по жизни.

Озера полны рыб, но лишь только потому, что страна заботится о пополнении рыбных запасов. На специальных заводах выращивают молодняк и выпускают в озера. Туристов так много, что выловили бы рыбу до основания. Местное население более милостиво к своим ресурсам — маленькую рыбку выбрасывают обратно в воду, само собой, но и крупную тоже выбрасывают — на разведение.

На многочисленных соревнованиях по рыбной ловле поступают точно также — сначала ловят, потом взвешивают, фотографируют на память и выпускают назад в озеро. Таким образом, одна и та же рыба, если не поумнеет после первого раза — может принести большую радость еще какому-нибудь счастливчику.

С грибами дело обстоит похуже, государство о них не заботится, не выращивает и не бегает по лесам, растыкивая их тут и там и, таким образом, грибники не получают такое уж частое удовольствие наткнуться на грибную поляну. Может, зловредные туристы уже все грибы пособирали, а может, олени стараются — подъедают, а может быть, просто год был очень уж засушливый, вот и не удалось полюбоваться на изобилие грибов. Будем ждать следующего. Хотя на туристов пенять не приходится — американцы не любят собирать грибы — боятся отравиться.

Летом в жаркую погоду озера привлекают своей прохладой множество туристов. На озере становится так же шумно, как в большом городе. Только каноэ бесшумно снуют по водной глади, а остальные средства передвижения заявляют о себе на все голоса неимоверно громко и испускают клубы бензиновых паров. Больше всех стараются скутера — чихают, визжат и завывают на поворотах. Моторные быстроходные лодки не отстают от них, а дополняют шумовой оркестр самолеты, которые взлетают с водной глади всегда неожиданно и немножко страшно.

Зимой на озере не тише — как только замерзает лед, вылетают на водную гладь сномобили, и давай утюжить гладкую поверхность озера, пока не останутся от нее ухабы да рытвины.

Несмотря на такую нерадостную картину проживания вблизи озер — именно там земля ценится наиболее высоко. Цена земли — это и покупка ее, но это и такса, которую приходится платить ежегодно. Здесь места проживания, так же как и в больших городах, делятся на престижные и непрестижные.

Проживание в престижном месте обходится гораздо дороже. Приходится строить дом, соответствующий престижу, а также платить повышенную таксу за землю.

Удорожание земли происходит повсеместно из-за тщеславия человеческого. Стоит себе участок земли недалеко у воды, и на нем обосновались простые, но удобные домики, жить вполне можно. Но кому-то хочется построить хоромы. Хочется — сделано — вот весь участок и переходит в более высокий разряд по оплате. Сосед живет в простом доме, а платить приходится как за престижный — что ж, и себе построит такой же, а то может и лучше.

Но это приезжий люд может себе позволить, он потому сюда и приезжает, что денег достаточно где-нибудь в другом месте имеет — например, во Флориде или Калифорнии. А местное население — те, кто родились здесь и являются потомками первых поселенцев, зачастую так и продолжают жить в домах своих передков, если уж те совсем от старости не развалятся.

Тем, кто постоянно здесь проживает, разбогатеть трудно. Бизнес развит плохо, за исключением туристического, а туристический — это и есть туристический — зависит от погоды. Нет в этом году снега и нет зимнего сезона — не приехали туристы кататься на сномобилях — вот и придется ждать следующего года.

Народ здесь не глупее прочего, но разрешение на занятие другим бизнесом, кроме туристического, практически получить невозможно. Правительство блюдет экологию, не только в прямом понимании этого слова, но и в соблюдении традиционного способа жизни.

Да и невозможно здесь делать что-либо, что не соответствует укладу жизни основного населения. Бывало, приезжие затеют что-либо этакое — например, гостиницу многоэтажную, а она сгорает и в переносном, и в прямом смысле слова. Не могут здесь приезжие бизнесом заниматься, не понимают местных условий. Здесь родиться надо или долго пожить, чтобы понять, что к чему, и как все происходит.

Но зато и жить здесь не так дорого, как в Сан-Франциско, например, потому и продолжает местный люд с небольшими заработками жить- не тужить и детишек выращивать. Детишки эти, правда, как только подрастут — стараются в большой город уехать, настоящей жизни изведать. Но и пришлые люди оседают, очень уж нравится кое-кому здесь — вот и совершается круговорот людей в природе — край не истощается на людские ресурсы , но и не разрастается очень уж сильно.

Теперь мы больше не заглядываем в справочник. Все там правильно: и про комаров, и про дожди, и про снежные бури, но и все неправильно одновременно. Не сказано там, как радуется сердце при виде такого чудного и неповторимого края, как хорошо просыпаться по утру и слышать пение птиц, как радостно за поворотом дороги обнаруживать гладь очередного озера, бродить по лесу в поисках грибов и ловить рыбу, которую нужно потом выпустить непременно обратно в воду. Одним словом — жить полноценной жизнью в гармонии с природой.

Осталось ответить только на один риторический вопрос: так в чем все-таки причина того, что такое красивое место, больше похожее на рай, чем на земной уголок, так и остается в провинциальном статусе? Неразрешимая на первый взгляд загадка имеет очень простое решение — ЗАПОВЕДНИК ЭТО!

Не разрешают тут свободно поселяться. Если бы разрешили, то вместо леса деревьев уже давно бы стоял лес домов. Большие площади лесов сохраняются в первозданном виде — только дороги есть повсеместно. Там даже санитарные вырубки леса не проводятся. Уважают тут Мать-природу, сама разберется, как ей с подрастающим молодняком поступить.

Для туристов пешеходные дорожки бревенчатые проложены, чтоб не ходили по земле и не нарушали экобаланс. Вот и дышат тут люди чистым воздухом, пьют чистую воду и радуются тому, что их край не является местом паломничества русских, а впрочем, и всех других эмигрантов. Это дает им надежду и дальше продолжать жить в земном раю, поддерживать природу и получать от нее отдачу в полной мере в виде крепкого здоровья и хорошего настроения.

Чего и Вам от души желаю,
Тамара Джонсон
Three Lakes, WI