Германия - вид из окна

Лингвистические особенности

— Почему немцы так странно считают, как бы задом наперед? Вот по-русски так просто: девяносто четыре. А они говорят vier und neunzig — четыре и девяносто…

— Ну, по-русски тоже числительные от 11 до 19 устроены так же: один на десять и так далее. Немцы же после сотни начинают считать отчасти как мы: zwei hundert sieben und zwanzig — то есть две сотни семь и двадцать, 227 по-нашему.

— А, значит русские после девятнадцати догадались, как лучше, а до немцев только после сотни дошло…

— Трудно сказать, что лучше. По-немецки гораздо дипломатичнее выходит. Вот представь себе: муж уже ночью, в постели, спрашивает жену: дорогая, ты сколько сегодня денег грохнула? По-немецки она начинает говорить: vier,.. — ну, тут муж, успокоенный, засыпает, а жена ему, уже спящему, тихо договаривает: und neunzig. А по-русски она ему сразу бряк: девяносто четыре! — так он потом все ночь заснуть не может…

Привычка к порядку

По улице бежит ребенок, девочка лет десяти, и громко всхлипывает: мама! мама! Бежит долго, потом перебегает пустую улицу и, все так же плача, бежит по противоположной стороне в обратном направлении.

Ей надо было попасть в дом в начале улицы, но на другой стороне. Можно было бы перебежать сразу, улица абсолютно пустая, — но там не было знака перехода.

Домашние животные

Немецкие собаки вызывают уважение. Они, как правило, большие: лабрадоры, всевозможные терьеры, ньюфаундленды, овчарки… Маленькие тоже встречаются, но их хозяева обычно старики.

Собаки держатся с достоинством. Они не враждебны, то есть ни на кого не лают (о том, чтобы лязгнуть зубами или броситься, нет и речи) и злобно не смотрят. Они не дружелюбны и не открыты: хвостом постороннему вилять не будут и понюхать не подойдут.

Они отстраненны и вежливы. Отведут глаза, если вы идете им навстречу, посторонятся, чтобы пропустить. Они с вами не знакомы, а стало быть, между вами не может быть никакого контакта.

Элегантные дамы

Геттинген — город университетский. Основной транспорт — велосипед. Одежда соответствующая: джинсы, куртки, грубые башмаки.

По центральной улице навстречу друг другу идут две элегантно одетые дамы. На удивление. Одна в норковой шубе, другая в дубленке. Обе на каблуках.
Не доходя нескольких шагов, дама в норковой шубе кричит той, что в дубленке: мамочка, я из-за тебя тут с полвторого как говно в проруби мотаюсь!.. По-русски.

Профессорская мама

Меня позвали на чай в профессорский дом. Профессор пожилой, живет вдвоем с мамой, седой маленькой старушкой с камеевой брошкой под белым воротничком. На столе тарелочки с разными сладостями, мед, тоненькие чайные чашечки.

Мама рассказывает о своей нелегкой жизни. Одна с четырьмя детьми. Бегство из Восточной Германии в Западную. Работала гладильщицей в прачечной. Помощи ждать было не от кого.

С привычной уверенностью в сочувствии добавляет: у меня в семье все мужчины на войне погибли…

Воскресный маршрут

Поезд Нюрнберг — Мюнхен забит народом. Это местный поезд, медленный, но по выходным особенно дешевый: купи билет за 35 марок, и весь уикенд можно ездить по нему впятером, куда заблагорассудится. В вагоне в основном молодежь, многие с детьми. Спотыкаются о чужие рюкзаки, шутят, смеются, едят.

За окном почти пасторальные пейзажи: ухоженные поля, лошади, маленькие аккуратные домики, увитые чем-то вечнозеленым. Начинается какой-то пригород, поезд останавливается. На платформе две симпатичные старушки в шляпках и с зонтиками обнимают вылезшего из поезда мальчугана лет десяти. Поезд трогается. Медленно набирая ход, проезжает мимо таблички с названием станции.

На табличке написано: Дахау.

К вопросу о социолингвистике

Преподавательница немецкого языка в Гете-институте, родом из Геттингена, говорит: а теперь я расскажу вам не о словарном значении некоторых слов, а о том, что они значат для немцев. Вот, например, слово drueben — там, по ту сторону. Это означает — в Восточной Германии, по ту сторону Берлинской стены.

— Наверно, это с точки зрения западных немцев. Для восточных же, очевидно, наоборот, — по ту сторону стены, то есть в Западной Германии?

— Да? — удивляется преподавательница. — Может быть… Я как-то об этом никогда не задумывалась…

Ячейка общества

По выходным дням в Германии на пригородные поезда продается льготный семейный билет. Всего за 14 марок вся семья может хоть всю субботу с воскресеньем напролет мотаться туда-сюда — правда, не удаляясь за пределы земли, в которой куплен билет.

На вокзальной стене висят правила, в которых педантичные немцы поясняют, что, собственно, подразумевается под «семьей»: двое взрослых, один ребенок до 16 лет и собака.

Реклама — двигатель прогресса

В университетском сортире в Гейдельберге, на двери в кабинке, прямо на уровне глаз человека, занимающегося тем, зачем он туда пришел, висит объявление. От всех прочих письменных призывов и восклицаний, которыми пестрят стены этого места, оно выгодно отличается тем, что в металлической рамке и застеклено. Объявление гласит: Это место может быть использовано под вашу рекламу. Лучшего не найти: именно здесь человек принужден самой природой к высшей степени сосредоточенности. Всего DM0,84 в день! Контактный телефон…

Реклама, как говорится, двигатель прогресса. Работающий всюду.

Немецкая закалка

Эта зима в Германии выдалась на редкость холодной: в декабре доходило до минус 24, снегу — как в Москве, ветер в морду. Телевизор рассказывал, что последний раз такая была тридцать лет назад. Я замерзала по-страшному. Надевала на себя все, что привезла с собой, одновременно. Не помогало.

Немцы же на улицах бродили в легких курточках, без шапок, без перчаток… Да что бродили — гоняли на велосипедах, многократно усиливая тем самым силу встречного ветра. Из штанов торчали голые ноги, заканчивающиеся носками и ботинками.

Говорят, они проиграли войну не в последнюю очередь потому, что не смогли выдержать русских морозов. Может быть, это были какие-то другие немцы?

Моя милиция

Школьная учительница из города Маннхайм, Кристина Ляйнбергер. Остроумная молодая девочка, 23 года, совершенно не избалованная жизнью, первый год работы после университета. Рассказывает о всяких нелепых ситуациях, в которые она по рассеянности и несобранности попадала во время самодеятельных путешествий по Германии и прочей Европе. Получается так, что каждый раз ее спасителем оказывался полицейский.

Я говорю: «А у нас милиционер был бы последним человеком, к которому я бы обратилась за помощью…»

Кристина немедленно перестает смеяться. «Вот видишь, — говорит, — а ты спрашиваешь, почему бы мне не съездить в Москву. Я никогда не поеду в страну, где нельзя доверять полицейским. Я просто не смогу там жить!»

Откуда столько денег на бумагу?

Если Россия, как говорили, самая читающая страна в мире, то Германия, похоже, самая печатающая. Причем не книги, нет, — книги там печатают как везде: примерно столько, сколько раскупается. Зато всевозможные рекламные и информационные листки — в избытке.

Например, в таком-то магазине на этой неделе джинсы Mustang на десять марок дешевле, чем на предыдущей. По этому поводу немедленно огромным тиражом выпускается листовка на розовой или желтой бумаге исключительного качества с изображением джинсов в полный рост и подробным описанием дороги к щедрому магазину.

Или сегодня почему-то в городе объявлен день помощи семьям безработных Ганы. Местные типографии снова выдают на-гора тонну листовок с призывом помочь кто чем может, и в частности — собраться во столько-то часов там-то, чтобы все обсудить. Листовки раздают на улицах молодые мальчики и девочки. Хочешь — бери, не хочешь — иди мимо. Упускай свое счастье, обременяй свою совесть грехом равнодушия.

Нетривиальное решение

В почтовом ящике лежал конверт. В конверте, как водится, письмо. Начинающееся словами: «Я счастлив вас поздравить с тем, что вы стали миллионером!» Подпись: президент компании такой-то. В промежутке — объяснение, что, собственно, президент такой-то имеет ввиду.

Ввиду он имеет лотерею. Первый тур я уже выиграла — автоматом. Осталось всего четыре. На них, разумеется, билетики надо покупать. Но ведь первый-то уже выигран, так что шансы велики. А пока, для поддержания моего тонуса и от полноты своих чувств президент готов прислать мне подарок. Абсолютно бесплатно. Какой — не скажет: сюрприз. Пусть я только поставлю вот тут подпись и отошлю письмо назад.

Мелким шрифтом сбоку приписано: подписавший это письмо обязан либо в течение недели оплатить доставку подарка, либо отослать его компании обратно.

Славно у них работает отдел сбыта. Хороша бы я была, получив в подарок, скажем, полтора десятка мешков с цементом!

Дети — наше будущее

Начальная школа города Маннхайма. Первый класс. Двадцать четыре ученика. Немцев из них — трое. Остальные — турки, поляки, румыны, албанцы, русские, украинцы…

Учительница жалуется: никто из учеников не говорит по-немецки. Так, отдельные слова. Как учить, непонятно. Даже немецкое меньшинство перестало говорить на родном языке — пользуются принятой в классе смесью разноязычных слов с упрощенным донельзя синтаксисом. Да что они — она уже сама после трех уроков начинает говорить так же!

В Маннхайме иммигранты составляют восемьдесят процентов населения. Детей они рожают гораздо активнее немцев. На каком языке там станут говорить лет через десять-пятнадцать?

Биологический феномен

Преподаватель Гете-института с 37-летним стажем рассказывает в курилке на перемене: вот наш канцлер, знаете? — Хельмут Коль. Биологический феномен. Говорят, у человека работа всех органов регулируется мозгом. А у него мозга нет! А все органы все равно работают. Такая загадка. Знаете анекдот про него?

Выходит Коль из машины, идет по улице. По бокам и сзади телохранители, здоровые такие ребята. Один из них говорит: осторожно, герр канцлер, мертвый голубь! — Где? — спрашивает Коль, задирая голову к небу.

Дедовщина по-немецки

В Германии наряду со стандартной воинской повинностью существует альтернативная гражданская служба — Zivildienst. Сейчас ее выбирают около пятидесяти процентов молодых немцев. Называются они — цивис, Zivis — сокращение от Zivildienstleistende, «несущие гражданскую службу». «Служат» цивисы на 2 месяца дольше, чем их сверстники в Бундесвере — то есть 12 месяцев вместо десяти, зато платят им побольше. Работают в больницах, домах для престарелых, ухаживают за старыми и больными у тех дома — много чего делают.

В Гете-институте города Геттингена цивисов было трое: Филипп, Хайку и Кай. Славные немецкие парни девятнадцати лет. В их служебные обязанности входило делать что скажут. В частности, сортировать и разносить почту по классам, организовывать экскурсии и прочие культурно-спортивные мероприятия, готовить чай, кофе и бутерброды во время большой перемены и продавать их голодным учащимся.

Но вот служба цивисов стала близиться к концу. Перенимать опыт прислали трех «новобранцев». Новый статус старых цивисов стал очевиден в первый же день прихода новичков: Филипп, Хайку и Кай сидели за столом вместе со студентами и пили кофе с бутербродами, приготовлением которых они себя больше не утруждали.

Дембель — он и в Германии дембель.

Бомжи-рационализаторы

Немецкие бомжи и попрошайки буржуазнее наших. И значительно обеспеченнее: каждому помимо бесплатной еды в определенном месте и места ночлега, если они захотят им воспользоваться, от муниципальных властей полагается восемь марок ежедневно — на карманные расходы. Получить за несколько дней сразу нельзя: вдруг враз пропьют и на другой день не останется?

Почти у каждого из них есть собака, а то и несколько. Во-первых, не так одиноко, а во-вторых, на собак больше подают. Собаки большие, красивые, у особо любимых шея повязана драным шелковым платком.

Денег немецкие нищие просят либо весело, либо индиффирентно. А многие и вовсе не просят, а выставляют рядом с одеялом, на котором сидят, табличку с надписью вроде: я в нужде. Спасибо.

Додуматься до следующего шага нетрудно. Сидеть ведь, собственно, не обязательно. Можно оставить одеяло, собаку и табличку, а самому уйти по делам. Да хоть пива попить. С позиции же экономической выгоды лучше иметь несколько одеял, собак и табличек — в разных местах.

Одеялу с собакой подают охотно.

Все для человека

Город Ганновер, почти полностью разрушенный во время войны и отстроенный заново. Широкие улицы, стеклянные витрины, неоновые рекламы. По центру из магазина в магазин бродит толпа народу.

Окраины потемнее и помрачнее. Витрины светятся не так ярко, да и магазины менее имениты. Перед одним столбенею: на вывеске рядом с обыденным немецким Lebensmittel по-русски написано: Продмаг N 1. В ассортименте помимо стандартного европейского разнообразия продуктов — водка московская, столичная, пшеничная, икра красная, икра черная, хлеб бородинский и деревянные половники.

Вот это забота о диаспоре!